Самый великий торговец в мире

the greatest merchant in the world

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Хафид остановился у зеркала в бронзовой раме» при­стально вглядываясь в отражение в полированном ме­талле.

— Только глаза сохранили молодость, — пробормотал он, отвернувшись, и медленно побрел по мраморному полу мимо колонн из черного оникса, поддерживающих потолок, отделанный золотом и серебром. Тяжелой стар­ческой походкой он миновал резные столы из кипариса и слоновой кости.

На кушетках, тахтах и стенах поблескивали украше­ния из черепашьих панцирей, инкрустированные дра­гоценными камнями, переливалась парча искуснейших узоров. Безмятежно растущие в бронзовых горшках огромные пальмы обрамляли фонтан с мраморными нимфами, а цветочные вазы, покрытые самоцветами, могли бы посоперничать красотой со своим содержи­мым. Ни один посетитель дворца Хафида не смог бы усо­мниться в богатстве хозяина.

Старик пересек огороженный сад и вошел в храни­лище, простиравшееся за дворцом на пять сотен шагов. Эразмус, главный казначей, в нерешительности ожидал его у самого входа:

— Приветствую вас, господин.

Кивнув, Хафид молча проследовал дальше. Эразмус двинулся за ним. На лице его явственно читалось беспо­койство, вызванное необычным предложением хозяина встретиться именно здесь. Возле погрузочной площадки Хафид остановился, наблюдая, как товары снимали с по­возок, раскладывали по отдельным палаткам и пересчи­тывали.

Тут были тонкие холсты, шерстяная пряжа, перга­мент, мед, ковры и масло из Малой Азии, стекло, ин­жир, орехи и бальзам из его родной страны, ткани и лекарственные средства из Пальмиры, имбирь, корица и драгоценные камни из Аравии, пшеница, бумага, гра­нит, алебастр и базальт из Египта, гобелены из Вавило­на, картины из Рима, статуи из Греции. В воздухе висел густой аромат бальзама, и тонкое обоняние Хафида по­зволяло распознать запах сладких слив, яблок, сыра и имбиря.

Наконец он повернулся к Эразмусу:

— Старина, сколько денег сейчас в нашей сокровищ­нице?

Казначей побледнел:

— Всего, господин?

— Всего.

— Я не проводил последних подсчетов, но думаю, бо­лее семи миллионов золотых талантов.

— А если все мои товары со всех складов и лавок обер­нуть в золото, сколько получится?

— Опись за этот сезон пока не закончена, господин, но я бы добавил еще не менее трех миллионов талантов.

Хафид кивнул:

— Больше ничего не покупайте. Незамедлительно примите все меры, необходимые для продажи всех това­ров, и оберните их в золото.

Казначей в немом удивлении раскрыл рот. Он дернул­ся назад, словно от удара, а обретя наконец дар речи, с трудом выдавил:

— Но, господин, я не понимаю. Этот год стал для нас самым прибыльным. Каждая лавка сообщила об увели­чении продаж за предшествующий сезон. Даже римские легионеры стали нашими покупателями, ибо разве не вы за две недели продали прокуратору Иерусалима две сотни арабских скакунов? Простите мою дерзость, ибо я редко подвергаю сомнению ваши распоряжения, но дан­ный указ я не в состоянии постичь.

Улыбнувшись, Хафид мягко сжал руку Эразмуса:

— Мой верный друг, достаточно ли крепка твоя па­мять, чтобы вспомнить мое первое распоряжение, от­данное, когда ты поступил ко мне на службу много лет назад?

Эразмус на мгновение нахмурился, но его лицо тут же прояснилось:

— Вы, господин, повелели мне каждый год половину нашего дохода раздавать бедным.

— Разве тогда ты не счел меня глупцом?

— Меня терзали дурные предчувствия, господин.

Хафид кивнул и указал на погрузочные площадки:

— Теперь ты признаешь, что твои опасения были на­прасными?

— Да, господин.

— Тогда доверься моему решению, пока я не разъяс­ню свои планы. Я уже стар, и потребности мои скромны.